Сон, как он, в мёртвом доме,
Извращалась любовь за задёрнутыми шторами,
Дверь скрипела, как менингитный плач,
Воздух дрожал, как сумасшедший палач…
Пьём вино и закусываем душами,
Режем по стеклу окровавленными пальцами.
Как на плахе святой рыдает страсть,
Как на крест гнилой натянули плоть,
Как в темнице сырой проросла трава лебеда…
Стон, как вой из подземелья,
Мёртвым холодом ласкает вечность,
Трагичность объяла, как жизнь перед смертью,
Сорвётся в пропасть мира безупречность…
Пьём вино и закусываем душами,
Режем по стеклу окровавленными пальцами.
Как на плахе святой рыдает страсть,
Как на крест гнилой натянули плоть,
Как в темнице сырой проросла трава лебеда…
Пьём вино и закусываем душами,
Режем по стеклу окровавленными пальцами.
Как на плахе святой рыдает страсть,
Как на крест гнилой натянули плоть,
Как в темнице сырой проросла трава лебеда…
Пьём вино и закусываем думами...
Извращалась любовь за задёрнутыми шторами,
Дверь скрипела, как менингитный плач,
Воздух дрожал, как сумасшедший палач…
Пьём вино и закусываем душами,
Режем по стеклу окровавленными пальцами.
Как на плахе святой рыдает страсть,
Как на крест гнилой натянули плоть,
Как в темнице сырой проросла трава лебеда…
Стон, как вой из подземелья,
Мёртвым холодом ласкает вечность,
Трагичность объяла, как жизнь перед смертью,
Сорвётся в пропасть мира безупречность…
Пьём вино и закусываем душами,
Режем по стеклу окровавленными пальцами.
Как на плахе святой рыдает страсть,
Как на крест гнилой натянули плоть,
Как в темнице сырой проросла трава лебеда…
Пьём вино и закусываем душами,
Режем по стеклу окровавленными пальцами.
Как на плахе святой рыдает страсть,
Как на крест гнилой натянули плоть,
Как в темнице сырой проросла трава лебеда…
Пьём вино и закусываем думами...